Артемий проводит ночь в Омуте, наплевав на вопросы со стороны хозяйки: Даниил курит, нервничает, грозится застрелиться еще до приезда Инквизитора и его нельзя оставлять одного. Холод и нервозность придают ему какого-то странного, болезненного очарования, и Артемий бессовестно любуется. Возможно, завтрашний день окажется последним - грех не любоваться, пока можно.
Но ближе к рассвету Даниил его выгоняет.
- Иди через степь, - говорит Даниил, коротко целуя Артемия и поправляя тому воротник, - информаторы уже наверняка в городе, не нужно им знать, что ты был у меня.
- Ты думаешь, они поймут, что я с тобой сплю? - усмехается Артемий, и тянется за своей сумкой, - Никому и в голову не придет, весь город ждет, что мы друг друга убьем и судачат об этом на каждом углу. Инквизитор уже знает, что мы работаем вместе. Всё будет хорошо, - Артемий хлопает его по плечу, - я пойду.
Артемий знает, что пока он идет по пустой и туманной улице, спину ему прожигает темный обеспокоенный взгляд.
Часы до приезда Инквизитора - маета и суета: Артемий крутится неподалёку, повторяя в голове все возможные каверзные вопросы, которые они с Данковским продумали, и ходит кругами. Одонги бледными силуэтами мелькают на горизонте, но близко не подходят - боятся ли, презирают ли.
Наконец, худощавый мальчишка в рванье приносит ему записку. Как будто на секунду исчезает вся твирь - степь редеет и сохнет, и Артемию становится очень страшно. Ничего хорошего такие видения не сулят. Записку он не читает и сразу идет к Собору.
Вечером Артемий идет к кургану, где его ждет Даниил. Тот курит, стряхивая пепел на землю, и стоит лицом к каменным ступеням.
- Что ж ты за человек такой, ойнон, - говорит вместо приветствия Артемий и отбирает сигарету, - на святом же месте.
Даниил только плечами жмет. За день его лицо как будто осунулось, в свете факелов и тусклой луны стало землистым. Глина да кости.
- Опасность, по всей видимости, миновала, - говорит Даниил, и хлопает себя по карманам в поисках портсигара, - Лилич жестока, но нужных ей людей на эшафот не отправит. Осталось только остаться ей нужным, - он раскрывает портсигар, и тот оказывается пустым. - Черт тебя дери, последняя. Что у тебя по панацее?
Артемий говорит о панацее, о шабнаке, о больных, о глупых детях и крысах, обо всём - только бы не говорить об Инквизиторе.
Ведь нет-нет а скажет, что она красива, как и все Каины, но лишена каинской сути. Лилич близка этой земле, земля её принимает - и берет осужденных ею, как жертву.
И смотрит на Артемия так, как смотрит Даниил, когда думает, что его никто не видит.
На следующую ночь Артемий придумывает какое-то оправдание, чтобы не быть с Даниилом. Тот хмурится, бросает притворно-безразличное "да делай, что хочешь", и возвращается к микроскопу. Губы у него поджаты, и Артемию стыдно, жутко стыдно, потому что Аглая попросила его прийти после полуночи, чтобы обсудить позицию Уклада в нынешнем положении.
Целуя Аглаю - целомудренно, легко - Артемий понимает, что его используют. Но поделать ничего с собой не может.
Он ничего не говорит Аглае про Даниила, Даниилу - про Аглаю, но они оба как будто знают. Аглая начинает кормить его обещаниями, Даниил всё больше похож на степной морок, и злится всё чаще. Дни кажутся месяцами: кажется, что Даниила Артемий знает всю жизнь, и всю жизнь у них руки в одной грязи и крови; Аглаю - как будто чуть меньше.
Однажды, сидя у аппарата в Машине и что-то записывая, Даниил как будто ненароком говорит:
- Представляешь, в городе судачат, будто мы с тобой бьемся за сердце госпожи Лилич. Вот иронично-то.
Артемий отставляет свои дела на секунду, подходит к Даниилу и кладет ему руки на плечи. Ничего такого в городе не говорят.
И чем дальше, тем звонче звенят нити, Юлины растяжки судьбы - Артемий видит, как над головой Даниила сплетаются сети - и присутствует при их создании, он видит, как готовится нож, который воткнется в спину Аглаи - и прячет его в своем доме.
Он понимает, что выбрать придется, но надеется, что признаваться не придется до самого конца.
Пока он не увидит две пары темных глаз под куполом Собора, которые смотрят на него с укоризной.
Артемий проводит ночь в Омуте, наплевав на вопросы со стороны хозяйки: Даниил курит, нервничает, грозится застрелиться еще до приезда Инквизитора и его нельзя оставлять одного. Холод и нервозность придают ему какого-то странного, болезненного очарования, и Артемий бессовестно любуется. Возможно, завтрашний день окажется последним - грех не любоваться, пока можно.
Но ближе к рассвету Даниил его выгоняет.
- Иди через степь, - говорит Даниил, коротко целуя Артемия и поправляя тому воротник, - информаторы уже наверняка в городе, не нужно им знать, что ты был у меня.
- Ты думаешь, они поймут, что я с тобой сплю? - усмехается Артемий, и тянется за своей сумкой, - Никому и в голову не придет, весь город ждет, что мы друг друга убьем и судачат об этом на каждом углу. Инквизитор уже знает, что мы работаем вместе. Всё будет хорошо, - Артемий хлопает его по плечу, - я пойду.
Артемий знает, что пока он идет по пустой и туманной улице, спину ему прожигает темный обеспокоенный взгляд.
Часы до приезда Инквизитора - маета и суета: Артемий крутится неподалёку, повторяя в голове все возможные каверзные вопросы, которые они с Данковским продумали, и ходит кругами. Одонги бледными силуэтами мелькают на горизонте, но близко не подходят - боятся ли, презирают ли.
Наконец, худощавый мальчишка в рванье приносит ему записку. Как будто на секунду исчезает вся твирь - степь редеет и сохнет, и Артемию становится очень страшно. Ничего хорошего такие видения не сулят. Записку он не читает и сразу идет к Собору.
Вечером Артемий идет к кургану, где его ждет Даниил. Тот курит, стряхивая пепел на землю, и стоит лицом к каменным ступеням.
- Что ж ты за человек такой, ойнон, - говорит вместо приветствия Артемий и отбирает сигарету, - на святом же месте.
Даниил только плечами жмет. За день его лицо как будто осунулось, в свете факелов и тусклой луны стало землистым. Глина да кости.
- Опасность, по всей видимости, миновала, - говорит Даниил, и хлопает себя по карманам в поисках портсигара, - Лилич жестока, но нужных ей людей на эшафот не отправит. Осталось только остаться ей нужным, - он раскрывает портсигар, и тот оказывается пустым. - Черт тебя дери, последняя. Что у тебя по панацее?
Артемий говорит о панацее, о шабнаке, о больных, о глупых детях и крысах, обо всём - только бы не говорить об Инквизиторе.
Ведь нет-нет а скажет, что она красива, как и все Каины, но лишена каинской сути. Лилич близка этой земле, земля её принимает - и берет осужденных ею, как жертву.
И смотрит на Артемия так, как смотрит Даниил, когда думает, что его никто не видит.
На следующую ночь Артемий придумывает какое-то оправдание, чтобы не быть с Даниилом. Тот хмурится, бросает притворно-безразличное "да делай, что хочешь", и возвращается к микроскопу. Губы у него поджаты, и Артемию стыдно, жутко стыдно, потому что Аглая попросила его прийти после полуночи, чтобы обсудить позицию Уклада в нынешнем положении.
Целуя Аглаю - целомудренно, легко - Артемий понимает, что его используют. Но поделать ничего с собой не может.
Он ничего не говорит Аглае про Даниила, Даниилу - про Аглаю, но они оба как будто знают. Аглая начинает кормить его обещаниями, Даниил всё больше похож на степной морок, и злится всё чаще. Дни кажутся месяцами: кажется, что Даниила Артемий знает всю жизнь, и всю жизнь у них руки в одной грязи и крови; Аглаю - как будто чуть меньше.
Однажды, сидя у аппарата в Машине и что-то записывая, Даниил как будто ненароком говорит:
- Представляешь, в городе судачат, будто мы с тобой бьемся за сердце госпожи Лилич. Вот иронично-то.
Артемий отставляет свои дела на секунду, подходит к Даниилу и кладет ему руки на плечи. Ничего такого в городе не говорят.
И чем дальше, тем звонче звенят нити, Юлины растяжки судьбы - Артемий видит, как над головой Даниила сплетаются сети - и присутствует при их создании, он видит, как готовится нож, который воткнется в спину Аглаи - и прячет его в своем доме.
Он понимает, что выбрать придется, но надеется, что признаваться не придется до самого конца.
Пока он не увидит две пары темных глаз под куполом Собора, которые смотрят на него с укоризной.
заказчик-слоупок