Девочка плакала - неслышно, безутешно, стискивая кулачки у лица, пряча в них рыдания. Невысокая, тоненькая, она стояла, прижавшись к стене, и смотрела огромными серебристыми глазами, расширившимися от ужаса, на кипящую в переулке драку. Сложно было что-то понять - двое катались по земле, одинаково запыленные куртки, перекошенные лица, сопение и нечленораздельные ругательства - кое-где на асфальте, по которому прокатывался сцепившийся клубок, оставалась черная в сумерках кровь. Наконец, противники расцепились. Один остался лежать. Белое бессмысленное лицо его было запрокинуто к небу, руки зажимали текущую сквозь пальцы рану, и дыхание вырывалось с хрипом. Ясно было - не жилец, на пять минут хорошо если хватит. Второй наклонился. Отер тускло блеснувший ножик о куртку умирающего, подобрал что-то с земли, и зашагал прочь - ссутулившийся, узкоплечий, совсем нестрашный. Девочка побежала за ним. Пристроилась за плечом, тронула за рукав, плача, зашептала что-то, горячечное, непонимающее. Мужчина дернул локтем, словно отгоняя назойливого комара и прибавил шагу. Девочку он, кажется, не слышал. А если и слышал - не желал отвечать.
Он вдавил педаль на максимальную глубину и машина заурчала, набирая скорость. Стрелка спидометра плясала на двухстах, явно собираясь перевалить за эту отметку, и он наддал ещё, склонился к рулю. Сосредоточенное лицо его было бесстрастным - только глаза жили на нем, бешеные, огненные, дикие - взгляд метался, словно стремясь выхватить в луче фар идущего человека, или лунную дорогу на месте бетонной стены. Он был бы даже красив, если бы не это пламя в глазах - хорошо одетый, на не самом дешевом автомобиле, с лицом отрешенным и правильным, словно у святого. Вот вывернул руль, преодолевая очередной крутой поворот, и с заднего сиденья раздался серебристый смех - словно дуновение воздуха покачнуло легкую музыку ветра. Девушка с лицом столь же отрешенным и святым держала что-то в тонких пальцах, и когда мужчина дергался, выворачивая руль, наваливаясь на него всем телом, она шевелила этим чем-то. Словно отгоняла что-то с пути.
Он ударил – не вкладывая силы, лишь движение тела, его инерцию и разгон. Противник принял удар, столь же стремительно и плавно начал ответный. Татами под их ногами глушил шаги, оставляя только глухое эхо ударов, и он, приняв удар в свой черед, вновь перешел в наступление. Размеренный темп, плавное и почти нежное движение. Здесь не было врагов, только ученики, и потому они не спешили. Прежде, чем бить в полную силу, нужно отработать технику. От края татами за ним следила женщина. Скрестив ноги, откинув за спину серебристую волну волос, она улыбалась его успехам и слегка морщилась при ошибках. Не помогала. Не мешала. Всего лишь наблюдала.
Он спал, пристроившись щекой на открытую тетрадь. Красная ручка лежала тут же, стопка уже проверенных работ возвышалась рядом, чай остывал, исходя вкусным белым парком. Видно было, что уснул он недавно, что устал и очень старался закончить работу. Тетрадь, на которой он уснул, была последней из непроверенных. Девушка сидела тут же, на столе. Гладила его по волосам, мягко водила пальцами по вискам, словно стремясь забрать его усталость. Глаза у неё были сияющие и счастливые. Она делала полезное дело. Она помогала ему жить.
Он ударил, и она повторила его удар. Он выстрелил и она повторила этот выстрел. Он жил, проходил одну горячую точку за другой, а она танцевала у зыбкого края реальности и усиливала каждый его жест своим жестом. От скуки. От желания пройти в настоящий мир. От желания помочь хоть так. От невозможности стоять на месте.
-
-
14.11.2014 в 06:17Исполнение 1.
Девочка плакала - неслышно, безутешно, стискивая кулачки у лица, пряча в них рыдания. Невысокая, тоненькая, она стояла, прижавшись к стене, и смотрела огромными серебристыми глазами, расширившимися от ужаса, на кипящую в переулке драку. Сложно было что-то понять - двое катались по земле, одинаково запыленные куртки, перекошенные лица, сопение и нечленораздельные ругательства - кое-где на асфальте, по которому прокатывался сцепившийся клубок, оставалась черная в сумерках кровь.
Наконец, противники расцепились. Один остался лежать. Белое бессмысленное лицо его было запрокинуто к небу, руки зажимали текущую сквозь пальцы рану, и дыхание вырывалось с хрипом. Ясно было - не жилец, на пять минут хорошо если хватит. Второй наклонился. Отер тускло блеснувший ножик о куртку умирающего, подобрал что-то с земли, и зашагал прочь - ссутулившийся, узкоплечий, совсем нестрашный.
Девочка побежала за ним. Пристроилась за плечом, тронула за рукав, плача, зашептала что-то, горячечное, непонимающее.
Мужчина дернул локтем, словно отгоняя назойливого комара и прибавил шагу.
Девочку он, кажется, не слышал. А если и слышал - не желал отвечать.
Он вдавил педаль на максимальную глубину и машина заурчала, набирая скорость. Стрелка спидометра плясала на двухстах, явно собираясь перевалить за эту отметку, и он наддал ещё, склонился к рулю. Сосредоточенное лицо его было бесстрастным - только глаза жили на нем, бешеные, огненные, дикие - взгляд метался, словно стремясь выхватить в луче фар идущего человека, или лунную дорогу на месте бетонной стены. Он был бы даже красив, если бы не это пламя в глазах - хорошо одетый, на не самом дешевом автомобиле, с лицом отрешенным и правильным, словно у святого. Вот вывернул руль, преодолевая очередной крутой поворот, и с заднего сиденья раздался серебристый смех - словно дуновение воздуха покачнуло легкую музыку ветра.
Девушка с лицом столь же отрешенным и святым держала что-то в тонких пальцах, и когда мужчина дергался, выворачивая руль, наваливаясь на него всем телом, она шевелила этим чем-то. Словно отгоняла что-то с пути.
Он ударил – не вкладывая силы, лишь движение тела, его инерцию и разгон. Противник принял удар, столь же стремительно и плавно начал ответный. Татами под их ногами глушил шаги, оставляя только глухое эхо ударов, и он, приняв удар в свой черед, вновь перешел в наступление.
Размеренный темп, плавное и почти нежное движение. Здесь не было врагов, только ученики, и потому они не спешили. Прежде, чем бить в полную силу, нужно отработать технику.
От края татами за ним следила женщина. Скрестив ноги, откинув за спину серебристую волну волос, она улыбалась его успехам и слегка морщилась при ошибках. Не помогала. Не мешала.
Всего лишь наблюдала.
Он спал, пристроившись щекой на открытую тетрадь. Красная ручка лежала тут же, стопка уже проверенных работ возвышалась рядом, чай остывал, исходя вкусным белым парком. Видно было, что уснул он недавно, что устал и очень старался закончить работу. Тетрадь, на которой он уснул, была последней из непроверенных.
Девушка сидела тут же, на столе. Гладила его по волосам, мягко водила пальцами по вискам, словно стремясь забрать его усталость. Глаза у неё были сияющие и счастливые. Она делала полезное дело. Она помогала ему жить.
Он ударил, и она повторила его удар. Он выстрелил и она повторила этот выстрел. Он жил, проходил одну горячую точку за другой, а она танцевала у зыбкого края реальности и усиливала каждый его жест своим жестом.
От скуки. От желания пройти в настоящий мир. От желания помочь хоть так.
От невозможности стоять на месте.
-
-
14.11.2014 в 14:20