Флокс курит, ничуть не заботясь о том, что всё в рубке насквозь провоняет дымом, стряхивает пепел в жестяную банку, найденную где-то на побережье. Левая рука её небрежно удерживает рулевое колесо, слабо поскрипывающее при самом ничтожном повороте. "Бегемот" - неуклюжий, беззаботно-яркий, медлительный дирижабль - неспешно плывет над землей, отбрасывая густую черную тень. Флокс не подгоняет его. Ей некуда торопиться.
Она поняла в тот день, когда ей сравнялось двадцать пять, а Боркин уже полтора года спал в безымянной могиле. Она тогда испекла себе торт - неказистый, конечно, но лучше, чем никакого - вытащила из кладовой пачку особенно вкусного, прибереженного на черный день, чая. А потом долго сидела в траве, в тени "Бегемота", ела торт и пыталась услышать хоть что-то, кроме тишины. Но слышала только ветер, шелест трав, и больше ничего. Ни птиц, ни мелких зверюшек - Флокс даже не смогла вспомнить, как они называются - только бесконечный стон ветра и безбрежность неба. Дьявол тогда ещё шепнул тихонько: -Целый мир для тебя одной. Неужели не нравится? И тогда до неё дошло, что больше уже никого не будет.
Флокс давит окурок в жестянке, кашляет, с интересом прислушиваясь к хрипам в груди. Она уже заключила с Дьяволом пари, что умрет от рака легких, и это хороший способ не сойти с ума. Если, конечно, считать, что она до сих пор нормальна. "Бегемот", словно огромный воздушный кит, плывет по небу, внизу тянутся пустынные поля, и остановиться значит умереть. Лишиться не только надежды, давно уже издохшей в муках, но и цели.
Вечером она будет играть с Дьяволом в шахматы, поворачивая доску и делая ходы за двоих, и бессмысленное путешешствие всё длится и длится. "Не умрешь, не умрешь, не умрешь, - смеясь, поддразнивает её Дьявол, и Флокс как никогда жалеет, что нет револьвера. Не его застрелить, так самой застрелиться.
Флокс курит, ничуть не заботясь о том, что всё в рубке насквозь провоняет дымом, стряхивает пепел в жестяную банку, найденную где-то на побережье. Левая рука её небрежно удерживает рулевое колесо, слабо поскрипывающее при самом ничтожном повороте. "Бегемот" - неуклюжий, беззаботно-яркий, медлительный дирижабль - неспешно плывет над землей, отбрасывая густую черную тень.
Флокс не подгоняет его. Ей некуда торопиться.
Она поняла в тот день, когда ей сравнялось двадцать пять, а Боркин уже полтора года спал в безымянной могиле. Она тогда испекла себе торт - неказистый, конечно, но лучше, чем никакого - вытащила из кладовой пачку особенно вкусного, прибереженного на черный день, чая. А потом долго сидела в траве, в тени "Бегемота", ела торт и пыталась услышать хоть что-то, кроме тишины. Но слышала только ветер, шелест трав, и больше ничего. Ни птиц, ни мелких зверюшек - Флокс даже не смогла вспомнить, как они называются - только бесконечный стон ветра и безбрежность неба. Дьявол тогда ещё шепнул тихонько:
-Целый мир для тебя одной. Неужели не нравится?
И тогда до неё дошло, что больше уже никого не будет.
Флокс давит окурок в жестянке, кашляет, с интересом прислушиваясь к хрипам в груди. Она уже заключила с Дьяволом пари, что умрет от рака легких, и это хороший способ не сойти с ума.
Если, конечно, считать, что она до сих пор нормальна.
"Бегемот", словно огромный воздушный кит, плывет по небу, внизу тянутся пустынные поля, и остановиться значит умереть. Лишиться не только надежды, давно уже издохшей в муках, но и цели.
Вечером она будет играть с Дьяволом в шахматы, поворачивая доску и делая ходы за двоих, и бессмысленное путешешствие всё длится и длится.
"Не умрешь, не умрешь, не умрешь, - смеясь, поддразнивает её Дьявол, и Флокс как никогда жалеет, что нет револьвера.
Не его застрелить, так самой застрелиться.
мимокайман
Двакайман.
Маска, я вас знаю?
Автор.