Раз ступенька - маленькая Аннушка плачет в уголке, с ненавистью колотит кулачками по холодной глади подаренного маменькой зеркальца. Разбить собственное отражение, вышвырнуть вон, никогда больше не видеть! И чтоб никто больше не дразнился. И чтоб все любили... Но стекло так и не разбивается. Два ступенька - Аннушка цепляется за рукав факира, глаза её полны слезами - "Заберите, заберите меня отсюда!" - и столько фанатизма в некрасивом детском личике, что артист, приготовившийся отпихнуть замарашку, приглядывается к ней внимательнее. Три ступенька - Аннушка кружит по сцене, ловко отбивает ритм каблучками. Быть бы ей певицей, сверкать бы в лучах славы, да голоса от рождения не досталось, даже снадобьями не пробили ему хода из глубин души. Только танец, да изредка, когда публика совсем уж непритязательна... Зато платьице красиво, да личико чуть не заново нарисовано. Четыре - по Степи бежать, так травы за ноги цепляют, на землю уронить норовят. Нет хода душегубам от возмездия, никто от огня не спасется, и Аннушка чуть не криком кричит, голову капюшоном укрывая, глаза пряча. Травы - что пальцы мертвецов, а позади зарево на полнеба зарей полыхает... Пять - "Верочка, Верочка, какая же ты красивая!" - вместе в зеркало глядятся, две неразлучные подружки. Только Аннушка ножик в рукаве прячет, знает, как за собой в Степь увести, как раскрыть так, чтобы до последнего боли не было. Как скроить себе новые волосы, новое лицо как маску надеть. Травы - они немы, и зарево отгорело, и если отвоюешь своё будущее - так никто уже не отнимет. Шесть - Аннушка руки к груди прижимает, окна занавешивает. Травы плачут, травы стонут, будят горькую память, страхом отдается шелест. А ну как прознает кто, а ну как молодчики сабуровские по душу её придут? Караван - клеймо кровавое, не отмоешься, хоть голос сорви, доказывая, что невиновна... И не защитит никто. Так и не полюбилась никому Анна Ангел, так ни для кого светом в окне и не стала. Слухи о ней только страшные ходят. Вот и вся слава. Семь - "Склоняюсь пред тобой, Хозяйка Земли". Иногда бояться уже нельзя, иногда нужно одно - избавление, и не все ли равно, из чьих рук принять его? Мученицей стать всяко лучше, чем в Горхон с камнем на шее, и плачет Анна беззвучно оттого, что желала стать голосом красоты и надежды, а стала всего лишь голосом ужаса. Надсадным сиплым воплем, от какого волосы на затылке шевелятся... Слишком много страха. Самозванка сумеет от него избавить. А не избавит она - избавит смерть.
Семь ступенек до эшафота, до кровавого алтаря. Не так много, чтобы было сложно пройти, не так мало, чтобы легко было забыть... Целует Анна Рубина в щеку, смиренно на стол ложиться. Больше не будет страшно. Это главное.
-
-
15.03.2012 в 00:06Раз ступенька - маленькая Аннушка плачет в уголке, с ненавистью колотит кулачками по холодной глади подаренного маменькой зеркальца. Разбить собственное отражение, вышвырнуть вон, никогда больше не видеть! И чтоб никто больше не дразнился. И чтоб все любили...
Но стекло так и не разбивается.
Два ступенька - Аннушка цепляется за рукав факира, глаза её полны слезами - "Заберите, заберите меня отсюда!" - и столько фанатизма в некрасивом детском личике, что артист, приготовившийся отпихнуть замарашку, приглядывается к ней внимательнее.
Три ступенька - Аннушка кружит по сцене, ловко отбивает ритм каблучками. Быть бы ей певицей, сверкать бы в лучах славы, да голоса от рождения не досталось, даже снадобьями не пробили ему хода из глубин души. Только танец, да изредка, когда публика совсем уж непритязательна... Зато платьице красиво, да личико чуть не заново нарисовано.
Четыре - по Степи бежать, так травы за ноги цепляют, на землю уронить норовят. Нет хода душегубам от возмездия, никто от огня не спасется, и Аннушка чуть не криком кричит, голову капюшоном укрывая, глаза пряча. Травы - что пальцы мертвецов, а позади зарево на полнеба зарей полыхает...
Пять - "Верочка, Верочка, какая же ты красивая!" - вместе в зеркало глядятся, две неразлучные подружки. Только Аннушка ножик в рукаве прячет, знает, как за собой в Степь увести, как раскрыть так, чтобы до последнего боли не было. Как скроить себе новые волосы, новое лицо как маску надеть. Травы - они немы, и зарево отгорело, и если отвоюешь своё будущее - так никто уже не отнимет.
Шесть - Аннушка руки к груди прижимает, окна занавешивает. Травы плачут, травы стонут, будят горькую память, страхом отдается шелест. А ну как прознает кто, а ну как молодчики сабуровские по душу её придут? Караван - клеймо кровавое, не отмоешься, хоть голос сорви, доказывая, что невиновна... И не защитит никто. Так и не полюбилась никому Анна Ангел, так ни для кого светом в окне и не стала.
Слухи о ней только страшные ходят. Вот и вся слава.
Семь - "Склоняюсь пред тобой, Хозяйка Земли". Иногда бояться уже нельзя, иногда нужно одно - избавление, и не все ли равно, из чьих рук принять его? Мученицей стать всяко лучше, чем в Горхон с камнем на шее, и плачет Анна беззвучно оттого, что желала стать голосом красоты и надежды, а стала всего лишь голосом ужаса. Надсадным сиплым воплем, от какого волосы на затылке шевелятся... Слишком много страха. Самозванка сумеет от него избавить.
А не избавит она - избавит смерть.
Семь ступенек до эшафота, до кровавого алтаря. Не так много, чтобы было сложно пройти, не так мало, чтобы легко было забыть... Целует Анна Рубина в щеку, смиренно на стол ложиться.
Больше не будет страшно.
Это главное.
-
-
15.03.2012 в 10:04мимокайман
-
-
15.03.2012 в 17:42Заказчик.
-
-
15.03.2012 в 19:12Я становлюсь предсказуема!
Меня всегда угадывают, если вообще берутся гадать.
Но я рада, что понравилось )
-
-
15.03.2012 в 19:14-
-
15.03.2012 в 23:59