Когда они идут с поезда - два дня тряски в вагоне, на соседних полках, разговоры, смех, предвкушение - ей всё кажется, что земля под ногами покачивается. Слегка, конечно - но ощутимо. Наверное, это последствия слишком долгого времени в поезде. Влад несет вещи - свой рюкзак, её бисером шитую сумку - и оглядывается вокруг с таким видом, будто не был дома лет двадцать. Ей даже немного завидно смотреть на него. Над миром - предрассветный сумрак. Они приехали рано, и нет людей на улицах, нет света в окнах, и они идут такие торжественные, словно весь город - только для них... -Вон там - Горхон, - кивает он в сторону, объясняя - Там - Собор, а вон там, через мостик - наш дом… Она смотрит на него немного растерянно, улыбается. Она всё не может привыкнуть к слову "наше". "Наш дом", "Наши планы", "Наша жизнь"... Город вокруг них вздыхает ветром и шуршит травами. Теперь он - их Город - во всех возможных смыслах. Только они пока не знают этого.
Виктория просыпается среди ночи с придушенным всхлипом, садиться резко в постели, инстинктивно натягивая одеяло до подбородка. Глаза у неё дикие, испуганные, и Влад, проснувшийся от её движения, сразу забывает про своё недовольство и грядущий через два часа подъем. Он давно уж не видел, чтобы жена так пугалась. Давно не видел животного ужаса у неё на лице. Первый порыв его - прижать к себе вздрагивающие плечи, качнуть в объятиях из стороны в сторону - даже не спрашивая ни о чем, просто сразу утешая и успокаивая. У неё волосы светлые, пахнут медом. Она жмется к нему, как перепуганный ребенок, прячет лицо в ладони, и видно - это был очень, очень плохой сон, страшный и явственный... -Огонь, - шепчет она, моргая беспомощно, совсем не похожая сейчас на Белую Хозяйку, всесильную, добрейшую - Огонь и смерть... -Ну, будет, будет... - также тихо отвечает он, всё не выпуская жену из рук, всё укачивая - Не терзайся... Он хочет сказать "Не терзайся заранее, не нужно", но слова не находятся, и он только вздыхает ей в волосы. Который раз она уже просыпается вот так, от болезненного видения, который раз он уже вот так утешает её, не зная даже, как облегчить боль... Постепенно она успокаивается. Ложится, приникнув к его плечу... Дыхание её постепенно становится всё тише, всё ровнее. Влад гладит её по голове, как ребенка, и сам потихоньку задремывает. Тяжело быть мужем Хозяйке, тяжело делить с ней её вечный труд. А впрочем, к черту. Тепло её рук, свет во взгляде - не нездешних острых звезд, а теплый, домашний, столичные песенки, улыбка мягкая... Любовь искупит всё.
Она касается его плеча мягко и ласково, как только она и умеет. Даже когда этот жест отрывает его от работы, даже когда застает его в препаскуднейшем расположении духа - он успокаивается, глаза поднимает с немым вопросом, а не с тяжелой яростью. Он не умеет сердится на неё. Не умеет и не сердится. -Ужин, - говорит она с улыбкой. Клетчатый халат странно к лицу ей, хоть он и мужской, и сам по себе некрасивый. Он делает её какой-то домашней, своей и родной, не Хозяйкой всесильной, а женой и подругой, обычной женщиной с добрыми глазами - Если ты опять не поешь - я обижусь. Он поднимается с нарочитым вздохом. Уже не тот мальчишка, который когда-то носил за ней сумку в Университете, уже не тот юноша, подсаживавший её на подножку поезда. Молодой мужчина с движениями властными. Немного тяжеловатый, но сильный и крепкий... Она раскладывает по тарелкам пшенную кашу, подкладывает на край котлету. Сообщает буднично, мимоходом: -В августе у нас родиться сын. Он, уже вооружившийся ложкой, не сразу понимает, что она только что сказала. А когда понимает - бросает ложку к чертям, поднимается одним слитным движением... Смех от "Сгустка". Смех и счастье.
день серебра, Тебе тоже - за заявку. Чует мое сердце, если меня не остановить - я одна тут до пяти исполнений допишусь )
-Ты не умеешь болеть, - говорит она категорично, врываясь в его комнату подобно свежему ветру. Скептически смотрит на завалы книг и каких-то схем, на кровать, заваленную ими же, на самого Влада - взъерошенного и сердитого, поднявшегося ей навстречу. Взгляд у него мутный, как бывает только при сильном жаре, в комнате душно, но он, кажется, мерзнет... -Сейчас ты ляжешь в постель, - говорит она, бесцеремонно сгребая бумаги в одну кучу и сбрасывая их на стол - И я стану тебя лечить. И ни на какие лекции ты не пойдешь. Она подталкивает его к кровати - маленькая и очень решительная. Странно решительная, совсем не по-своему, ведь обычно её линия - мягкость, ласка и тихие улыбки. Он не успевает удивиться - а она уже закутывает его в одеяло, и заматывает шарфом, и уже убегает куда-то к соседям, просить трав на отвар... Вечером, сидя рядом с кроватью на полу - места мало, к тому же так удобнее заглядывать в глаза - она рассказывает ему какую-то сказку без начала и конца, то и дело заставляя прикладываться к отвару.
Только через некоторое время он поймет, что нельзя верить женской мягкости. Под ней может оказаться такая решимость и такая сила, какая не снилась и иным мужчинам... Именно тогда он наконец-то решиться и сделает ей предложение.
день серебра, Надеюсь, что все исполнения окажутся хорошими. прямо-таки искренне желаю =) А почему? Меня роль сподвигла к пониманию, а тебя что?
Виктория напряжена, словно натянутая струна. Идеально прямая спина, судорожно сжатые пальцы, глаза, затянутые серебристым льдом видений, глядящие в никуда и видящие самую суть. Волосы её рассыпались по плечам. Губы сжаты плотно, воспоминания не оставляя о рассеянной полуулыбке. И воздух вокруг дрожит, сгустившийся, тягучий, как смола, и холодный, как зимний ветер. Противостояние Хозяек длиться. Где-то, у окна "Горнов", сидит такая же напряженная Нина. Тоже смотрит, наверное, в никуда. Только в её глазах - горячие звезды, острые и злые, ранящие лучше всяких ножей. Влад знает - он видел, как приходят к Алой видения. Один раз видел. Больше не рвался. Он ступает как может тихо. Он старается не шелестеть бумагами, не греметь посудой. Он ведет себя так, чтобы не потревожить жену, не помешать ей в её битве. Будь его воля - собой бы заслонил, сам бы всё сделал - но воля не его. Ему недоступны тончайшие материи, нити судеб, хозяйские игры. Ему остается только молчать и ждать. И беспокоиться - как бы не вышло чего, как бы не переломили друг друга Хозяйки, отстаивающие каждая свою правду... Вечером он укрывает плечи жены теплым пледом. Так осторожно и аккуратно, как только может.
Ночью, резко очнувшись, Виктория устало сгорбится, и слабо улыбнется, гладя пальцами мягкую ткань. Вспомнится ей, как в один момент в далеком нереальном нигде почувствовалось ей слабое тепло... Может быть, для этого и нужна любовь?
Автор не уверен, что это точно конец, но на сегодня замолкает.
Белая Ворона, мимими! Это прекрасно! Всё такое тёплое и уютное
Меня заставило обратить внимание на Влада то, что он в сценарии Бакалавра сдался Укладу вместо сына. Поначалу он просто как злобный дядька воспринимался, для меня этот поступок оказался несколько неожиданным. Потом больше с ним общаться стала, узначать, что это за личность, как живёт, как с другими общается. Оказался хорошим мужиком, на мой взгляд, просто несчастным. Мне жалко его от чего-то.
день серебра, *глубоко и серьезно задумалась* Самозванку. Потому что я её вообще не люблю. И Марию. Потому что она себя так ставит, что её хочется не жалеть, а отойти подальше, чтобы планами вселенскими не задело.
Белая Ворона, да, у меня от Марии похожие ощущения. А вот по поводу Клары...скажу честно, её сценарий я не прошла. То времени не было, то комп накрывался и проходилось перепроходить за других. Потому пока не рискую делать на её счёт какие-то выводы.
-
-
05.11.2011 в 01:19Когда они идут с поезда - два дня тряски в вагоне, на соседних полках, разговоры, смех, предвкушение - ей всё кажется, что земля под ногами покачивается. Слегка, конечно - но ощутимо. Наверное, это последствия слишком долгого времени в поезде. Влад несет вещи - свой рюкзак, её бисером шитую сумку - и оглядывается вокруг с таким видом, будто не был дома лет двадцать. Ей даже немного завидно смотреть на него.
Над миром - предрассветный сумрак. Они приехали рано, и нет людей на улицах, нет света в окнах, и они идут такие торжественные, словно весь город - только для них...
-Вон там - Горхон, - кивает он в сторону, объясняя - Там - Собор, а вон там, через мостик - наш дом…
Она смотрит на него немного растерянно, улыбается. Она всё не может привыкнуть к слову "наше". "Наш дом", "Наши планы", "Наша жизнь"...
Город вокруг них вздыхает ветром и шуршит травами. Теперь он - их Город - во всех возможных смыслах. Только они пока не знают этого.
-
-
05.11.2011 в 01:30Но мне как-то мало и хочется ещё.Автор, откройтесь?
внезапно, заказчик
-
-
05.11.2011 в 01:31Виктория просыпается среди ночи с придушенным всхлипом, садиться резко в постели, инстинктивно натягивая одеяло до подбородка. Глаза у неё дикие, испуганные, и Влад, проснувшийся от её движения, сразу забывает про своё недовольство и грядущий через два часа подъем. Он давно уж не видел, чтобы жена так пугалась. Давно не видел животного ужаса у неё на лице. Первый порыв его - прижать к себе вздрагивающие плечи, качнуть в объятиях из стороны в сторону - даже не спрашивая ни о чем, просто сразу утешая и успокаивая. У неё волосы светлые, пахнут медом. Она жмется к нему, как перепуганный ребенок, прячет лицо в ладони, и видно - это был очень, очень плохой сон, страшный и явственный...
-Огонь, - шепчет она, моргая беспомощно, совсем не похожая сейчас на Белую Хозяйку, всесильную, добрейшую - Огонь и смерть...
-Ну, будет, будет... - также тихо отвечает он, всё не выпуская жену из рук, всё укачивая - Не терзайся...
Он хочет сказать "Не терзайся заранее, не нужно", но слова не находятся, и он только вздыхает ей в волосы. Который раз она уже просыпается вот так, от болезненного видения, который раз он уже вот так утешает её, не зная даже, как облегчить боль...
Постепенно она успокаивается. Ложится, приникнув к его плечу...
Дыхание её постепенно становится всё тише, всё ровнее.
Влад гладит её по голове, как ребенка, и сам потихоньку задремывает. Тяжело быть мужем Хозяйке, тяжело делить с ней её вечный труд. А впрочем, к черту.
Тепло её рук, свет во взгляде - не нездешних острых звезд, а теплый, домашний, столичные песенки, улыбка мягкая...
Любовь искупит всё.
-
-
05.11.2011 в 01:36Откройтесь, автор)
-
-
05.11.2011 в 01:37Автор один и два, дописывающий уже третье исполнение, и не собирающийся на этом останавливаться.
-
-
05.11.2011 в 01:38-
-
05.11.2011 в 01:45Она касается его плеча мягко и ласково, как только она и умеет. Даже когда этот жест отрывает его от работы, даже когда застает его в препаскуднейшем расположении духа - он успокаивается, глаза поднимает с немым вопросом, а не с тяжелой яростью. Он не умеет сердится на неё. Не умеет и не сердится.
-Ужин, - говорит она с улыбкой. Клетчатый халат странно к лицу ей, хоть он и мужской, и сам по себе некрасивый. Он делает её какой-то домашней, своей и родной, не Хозяйкой всесильной, а женой и подругой, обычной женщиной с добрыми глазами - Если ты опять не поешь - я обижусь.
Он поднимается с нарочитым вздохом. Уже не тот мальчишка, который когда-то носил за ней сумку в Университете, уже не тот юноша, подсаживавший её на подножку поезда. Молодой мужчина с движениями властными. Немного тяжеловатый, но сильный и крепкий...
Она раскладывает по тарелкам пшенную кашу, подкладывает на край котлету. Сообщает буднично, мимоходом:
-В августе у нас родиться сын.
Он, уже вооружившийся ложкой, не сразу понимает, что она только что сказала. А когда понимает - бросает ложку к чертям, поднимается одним слитным движением...
Смех от "Сгустка". Смех и счастье.
день серебра,
Тебе тоже - за заявку. Чует мое сердце, если меня не остановить - я одна тут до пяти исполнений допишусь )
-
-
05.11.2011 в 01:56Нравится мне эта пара. Тяжелый Влад - один из моих любимых персонажей, как ни странно.
-
-
05.11.2011 в 02:05-Ты не умеешь болеть, - говорит она категорично, врываясь в его комнату подобно свежему ветру. Скептически смотрит на завалы книг и каких-то схем, на кровать, заваленную ими же, на самого Влада - взъерошенного и сердитого, поднявшегося ей навстречу. Взгляд у него мутный, как бывает только при сильном жаре, в комнате душно, но он, кажется, мерзнет...
-Сейчас ты ляжешь в постель, - говорит она, бесцеремонно сгребая бумаги в одну кучу и сбрасывая их на стол - И я стану тебя лечить. И ни на какие лекции ты не пойдешь.
Она подталкивает его к кровати - маленькая и очень решительная. Странно решительная, совсем не по-своему, ведь обычно её линия - мягкость, ласка и тихие улыбки. Он не успевает удивиться - а она уже закутывает его в одеяло, и заматывает шарфом, и уже убегает куда-то к соседям, просить трав на отвар...
Вечером, сидя рядом с кроватью на полу - места мало, к тому же так удобнее заглядывать в глаза - она рассказывает ему какую-то сказку без начала и конца, то и дело заставляя прикладываться к отвару.
Только через некоторое время он поймет, что нельзя верить женской мягкости. Под ней может оказаться такая решимость и такая сила, какая не снилась и иным мужчинам... Именно тогда он наконец-то решиться и сделает ей предложение.
день серебра,
Надеюсь, что все исполнения окажутся хорошими. прямо-таки искренне желаю =)
А почему? Меня роль сподвигла к пониманию, а тебя что?
-
-
05.11.2011 в 02:34Виктория напряжена, словно натянутая струна. Идеально прямая спина, судорожно сжатые пальцы, глаза, затянутые серебристым льдом видений, глядящие в никуда и видящие самую суть. Волосы её рассыпались по плечам. Губы сжаты плотно, воспоминания не оставляя о рассеянной полуулыбке. И воздух вокруг дрожит, сгустившийся, тягучий, как смола, и холодный, как зимний ветер.
Противостояние Хозяек длиться.
Где-то, у окна "Горнов", сидит такая же напряженная Нина. Тоже смотрит, наверное, в никуда. Только в её глазах - горячие звезды, острые и злые, ранящие лучше всяких ножей. Влад знает - он видел, как приходят к Алой видения. Один раз видел. Больше не рвался.
Он ступает как может тихо. Он старается не шелестеть бумагами, не греметь посудой. Он ведет себя так, чтобы не потревожить жену, не помешать ей в её битве. Будь его воля - собой бы заслонил, сам бы всё сделал - но воля не его. Ему недоступны тончайшие материи, нити судеб, хозяйские игры. Ему остается только молчать и ждать. И беспокоиться - как бы не вышло чего, как бы не переломили друг друга Хозяйки, отстаивающие каждая свою правду...
Вечером он укрывает плечи жены теплым пледом. Так осторожно и аккуратно, как только может.
Ночью, резко очнувшись, Виктория устало сгорбится, и слабо улыбнется, гладя пальцами мягкую ткань. Вспомнится ей, как в один момент в далеком нереальном нигде почувствовалось ей слабое тепло...
Может быть, для этого и нужна любовь?
Автор не уверен, что это точно конец, но на сегодня замолкает.
-
-
05.11.2011 в 21:18Меня заставило обратить внимание на Влада то, что он в сценарии Бакалавра сдался Укладу вместо сына. Поначалу он просто как злобный дядька воспринимался, для меня этот поступок оказался несколько неожиданным. Потом больше с ним общаться стала, узначать, что это за личность, как живёт, как с другими общается. Оказался хорошим мужиком, на мой взгляд, просто несчастным. Мне жалко его от чего-то.
-
-
05.11.2011 в 21:32*раскланивается*
Такой уж у нас канон. Как приглядишься - всех пожалеть можно.
-
-
05.11.2011 в 21:38-
-
05.11.2011 в 21:41Например? *мгновенно заинтересовавшись*
-
-
05.11.2011 в 21:47-
-
05.11.2011 в 21:50А мне всех вышеперечисленных жа-алко. Ну, разве кроме Марии... Но если подумать, то и её есть за что жалеть.
-
-
05.11.2011 в 21:53А тебе кого не жалко?
-
-
05.11.2011 в 21:55*глубоко и серьезно задумалась*
Самозванку. Потому что я её вообще не люблю. И Марию. Потому что она себя так ставит, что её хочется не жалеть, а отойти подальше, чтобы планами вселенскими не задело.
-
-
05.11.2011 в 22:02