144 Ночь приносит с собой глухие зловещие крики ворон и жалобное поскуливание псов. Ночью стоны больных становятся еще более отчетливыми и пугающими. Сама смерть ходит по улицам, незаметно, неслышно, оставляя за собой только боль и отчаяние. Гриф уже давно не мог справиться с гнетущим холодком в груди. Страх за свою жизнь потихоньку сводил мужчину с ума. Перейти за грань безумия было уже слишком легко... * Гриф подскочил в своей кровати, пытаясь отдышаться. С улицы не доносилось не звука. Казалось, что Город просто исчез, и только пустые улицы будут мирно доживать свой век. Внезапно в углу послышался шорох. Меткий бросок прорезал ночную тьму. Крыса даже не успела насладиться последней секундой своей жизни. - Совсем нервы расшатались, - пробурчал Гриф себе под нос и повернулся на другой бок. – Скоро к Бакалавру придется идти лечиться. Впервые за последнюю неделю ему не снились ужасы, что наполняли Город.
Простите, автор, не совсем то. Наверное, у нас с вами просто расходятся фаноны, но мне не верится, что воровской атаман, человек, частенько встречавшийся со смертью, может так бояться за себя. Да и мелкие ляпы тоже сбивают впечатление. *сказал грустный заказчик, и сел ждать ещё попыток*
читать дальшеОтвопили свое покойнички за дверьми, ушла, не тронув, гостья незваная, поманила, поддразнила, да не тронула. Сколько уж раз мимо ходила беда, как заговорил кто Гришку, невкусный он Язве - сам перязвит, коль тронет. Спят вповалку молодчики, на полу, на ящиках, не зверь чай Филин выгонять на заразу, кто добежал - спасся, считай. Тихо спят, даже дыхания не слыхать - и во сне боятся, что заметит, что настигнет... Да только в храпе ль дело? А тот, за дверью, он не боится - слышно шаги, тяжелые они, грузный человек идет к дверям. Останавливаются шаги. Тишина вокруг - хоть ножом режь, и хоть бы всхрапнул кто, а в горле пересохло, и не вскрикнуть, и сжимает Гриф в руке нож, отползая к стене, потому как знает точно, что за дверью Брага стоит, и в руке у него голова сотника Сабуровского, и солома из них обоих так и лезет, и нитки полопались, и ищут они того, кто трупы в реку сбросил, и найдут, вот откроется дверь, и найдут пуговицами своими, что вместо глаз, и... Шорох в углу! - вот и те, в реке разбухшие, всплывшие да истаявшие, явились, копают, ищут, да только живым не сдамся! С грохотом врезается нож в тонкую стену, верещит зашибленная крыса, подскакивают по тревоге молодчики, да орет Гришка - откуда только голос взялся - чтоб открыли двери. В глаза хочет страху посмотреть, ударить его хочет по тряпичной морде... Шепчутся, расходятся ребятушки, дорогу дают, отворачиваются. Следы от тяжелых ботинок перед дверью - четкие, ровные. Ровно их два — где стоял гость ночной. А больше и нету никаких.
№3. 283 слова. Прошу прощения за превышение лимита.
Тишина на складах - что в могиле. Воздух гнилью пропитан, кровь железом отдается на языке, чумные крысы с писком из-под самых сапог отскакивают. Не страшно. Привык уже - любит Язва склады, третий раз уже приходит. Всё скребется в стены, все за спинами хрипит... Мало кто приходит сквозь неё. Боятся людишки, стороной обходят. Только свои- люд разбойный, люд бесстрашный - в тряпки да плащи кутаются, да мелькают, как ни в чем не бывало. Ровно крысы - та же часть болезни, стервятники, пирующие на костях... Сплевывает Гриф. Руки в карманы засовывает. Ему до Язвы дела мало - заболеет - не жалко, всё одно такие, как он, жизнь в петле кончают, али под ножом, в любом случае - по молодости. Велика разница? Другое дело - взгляд. Чудится Грифу уже который день взгляд пристальный в спину. Не Язва - та не смотрит, та дышит, косточками по мостовой стучит - кто-то не названный, улыбается-скалится, неотступно, неотрывно. Уж и оборачивался, и приглядывался, и молодчикам смотреть велел... Нету. Только пялится это, и глаза светлые-светлые, беспомощные. Странно знакомые глаза. Сплевывает Гриф. Руку за пазуху тянет. Пальцы его цепкие да жесткие, как влитой ложится в них нож. Привык уж, с детства-то - и на слух, и на нюх, и на одно чутье бросать. Распрямляется рука - ровно крылом махнул Филин, металлическое перо выпустил. Дребезжит нож, в стенку врезавшись, да Грифу что - мечет дальше, вокруг себя поворачивается. Почудилось, или шевельнулся кто? Почудилось, или захихикал? Гриф сплевывает ещё раз. Достает сигарету. Руки у него подрагивают, когда он чиркает спичкой. -Всё одно достану, - говорит, затягиваясь - Всё одно ж попаду. И швыряет последний нож на явственный смешок в тени между двух складом.
На следующий день Самозванка будет, причитая, бинтовать своей сестрице раненое колено.
-
-
28.10.2011 в 16:51144
-
-
28.10.2011 в 19:43Наверное, у нас с вами просто расходятся фаноны, но мне не верится, что воровской атаман, человек, частенько встречавшийся со смертью, может так бояться за себя.
Да и мелкие ляпы тоже сбивают впечатление.
*сказал грустный заказчик, и сел ждать ещё попыток*
-
-
28.10.2011 в 21:16за ляпы тоже извиняйте, плохо прочитал свой текст.
-
-
29.10.2011 в 13:52читать дальше
-
-
29.10.2011 в 14:08Автор, откройтесь, я буду вас обожать! Это же замечательно!
*собственно, заказчик*
-
-
29.10.2011 в 14:14-
-
31.10.2011 в 22:51Как мало нужно человеку для счастья) Ну или для покоя.
Убил крысу - и порядок.
-
-
01.11.2011 в 02:14Прошу прощения за превышение лимита.
Тишина на складах - что в могиле. Воздух гнилью пропитан, кровь железом отдается на языке, чумные крысы с писком из-под самых сапог отскакивают. Не страшно. Привык уже - любит Язва склады, третий раз уже приходит. Всё скребется в стены, все за спинами хрипит... Мало кто приходит сквозь неё. Боятся людишки, стороной обходят. Только свои- люд разбойный, люд бесстрашный - в тряпки да плащи кутаются, да мелькают, как ни в чем не бывало. Ровно крысы - та же часть болезни, стервятники, пирующие на костях...
Сплевывает Гриф. Руки в карманы засовывает. Ему до Язвы дела мало - заболеет - не жалко, всё одно такие, как он, жизнь в петле кончают, али под ножом, в любом случае - по молодости. Велика разница?
Другое дело - взгляд. Чудится Грифу уже который день взгляд пристальный в спину. Не Язва - та не смотрит, та дышит, косточками по мостовой стучит - кто-то не названный, улыбается-скалится, неотступно, неотрывно. Уж и оборачивался, и приглядывался, и молодчикам смотреть велел... Нету.
Только пялится это, и глаза светлые-светлые, беспомощные. Странно знакомые глаза.
Сплевывает Гриф. Руку за пазуху тянет. Пальцы его цепкие да жесткие, как влитой ложится в них нож. Привык уж, с детства-то - и на слух, и на нюх, и на одно чутье бросать.
Распрямляется рука - ровно крылом махнул Филин, металлическое перо выпустил. Дребезжит нож, в стенку врезавшись, да Грифу что - мечет дальше, вокруг себя поворачивается. Почудилось, или шевельнулся кто? Почудилось, или захихикал?
Гриф сплевывает ещё раз. Достает сигарету. Руки у него подрагивают, когда он чиркает спичкой.
-Всё одно достану, - говорит, затягиваясь - Всё одно ж попаду.
И швыряет последний нож на явственный смешок в тени между двух складом.
На следующий день Самозванка будет, причитая, бинтовать своей сестрице раненое колено.