Данковский/Люричева. Вечерами ходить к самой рациональной барышне Города и искать у неё интеллектуального утешения после всех этих червей, сонных хозяек и прочей мистической ереси.
Юлия поджаривает остатки засохшего хлеба, и они с Данковским пьют чай с гренками в ее маленькой пыльной гостиной. Среди книг, которые стоят на полках, стопками сложены на полу и столиках и даже занимают пару кресел, им обоим уютно и спокойно. - Признаться, когда я первый раз увидел Червя, - смеется Даниил, - со мной едва не случился сердечный приступ. Но если бы не все это безумие вокруг, одни эти создания могли бы стать предметом солидной научной монографии. - И с чего бы вы начали? - Боже мой, да со снятия элементарных биометрических данных. Юлия улыбается. - Хотелось бы посмотреть, как вы уговорите Червя на измерение температуры и давления. Еще пару недель назад та жизнь, что он вел в Столице, казалась Данковскому чрезмерно утомительной и нервной и одновременно слишком заурядной. Но сейчас эти недолгие вечерние чаепития с Люричевой, вызывают сладкую ностальгию и заставляют засиживаться чуть дольше, чем он может себе позволить. За окном все тот же монотонный шум ливня, но совсем стемнело, лишь мечутся неверные тени в тусклом свете фонарей. Он со вздохом отставляет чашку и поднимается на ноги. - Мне пора. - Оставайтесь, Даниил. Куда вы пойдете? - Нет, благодарю, но это как-то неуместно. - Почему? – пожимает плечами Юлия. - Вы здесь одна, незамужняя женщина. Я всего лишь снимаю у Евы комнату, а про нас уже рассказывают бог весть что. - Что вы хотите? Маленький городок. Но я не из тех женщин, про которых людям интересно рассказывать сплетни. - Ну, с чего вы это взяли? – в голосе Данковского звучит искреннее недоумение. Между ними повисает немного неловкая тишина, которую прорезает душераздирающий вопль с улицы. Бритвенники вышли на работу. - Данковский, - Юлия складывает руки на груди и говорит решительно, - что за старомодные предрассудки? Мы с вами интеллигентные люди, и вовсе не обязаны кидаться друг на друга, всего лишь потому, что оказались в одном доме после полуночи. И вообще, что значит моя репутация по сравнению с жизнью и здоровьем? Комнатка еще более крошечная, чем спальня Данковского у Евы, почти вся занята широкой кроватью. Юлия ставит на столик масляную лампу и приносит простыни. Она помогает ему стелить постель. Руки случайно сталкиваются. И никто не смог бы сказать, кто же начинает первым. Сплетаются пальцы, встречаются губы. В их объятиях куда больше поиска тепла и спасения, чем сладострастия. Они вершат свое маленькое торжество жизни среди бушующей за стенами смерти, забывая про бушующий за окном осенний ветер и ползущую по улицам чуму. Громко тикают часы в гостиной, но время замедляется, останавливается, замирает, а потом снова летит в лихорадочном ритме. Даниил переводит дыхание и утыкается мокрым лбом Юлии в плечо. - Я…- растерянно бормочет он. Юлия гладит его по волосам: - Ох, молчите, Данковский. И они оба смеются.
Белинский, хоть и критик, но человек был неглупый.
Гость, скорее был намек на реальные игры ума, а потом они тупо занялись сексом. Хотя, может, если бы переход был с большим чувством, так бы не зацарапнуло. А осталось ощущение щелчка пальцами или кнутом автора( Сам по себе конец ничего особенное, уж точно не редкость.
Заказчик доволен. ))) Приятный спокойный комфорт, без надрыва и страстей. Мне не показалось, что в начале есть намёк на реальные игры ума. Там обмен поглаживаниями - утешение за счёт того, что собеседники говорят на одном языке. Данковскому в ГнГ явно этого не хватает.
Белинский, хоть и критик, но человек был неглупый.
Гость, о, мне секс не мешал. Просто тут я не поверила переходу) Так - утешение в сексе очень по-человечески. Мириамель, не всегда игры ума это гонка интеллекта. Иногда это просто ум играет реальностью, чтобы сделать страшное смешным, а нереальное невозможным и через эту... эм... насмешку прийти к миру. Имхо, конечно)
-
-
04.07.2013 в 18:53Юлия поджаривает остатки засохшего хлеба, и они с Данковским пьют чай с гренками в ее маленькой пыльной гостиной. Среди книг, которые стоят на полках, стопками сложены на полу и столиках и даже занимают пару кресел, им обоим уютно и спокойно.
- Признаться, когда я первый раз увидел Червя, - смеется Даниил, - со мной едва не случился сердечный приступ. Но если бы не все это безумие вокруг, одни эти создания могли бы стать предметом солидной научной монографии.
- И с чего бы вы начали?
- Боже мой, да со снятия элементарных биометрических данных.
Юлия улыбается.
- Хотелось бы посмотреть, как вы уговорите Червя на измерение температуры и давления.
Еще пару недель назад та жизнь, что он вел в Столице, казалась Данковскому чрезмерно утомительной и нервной и одновременно слишком заурядной. Но сейчас эти недолгие вечерние чаепития с Люричевой, вызывают сладкую ностальгию и заставляют засиживаться чуть дольше, чем он может себе позволить.
За окном все тот же монотонный шум ливня, но совсем стемнело, лишь мечутся неверные тени в тусклом свете фонарей. Он со вздохом отставляет чашку и поднимается на ноги.
- Мне пора.
- Оставайтесь, Даниил. Куда вы пойдете?
- Нет, благодарю, но это как-то неуместно.
- Почему? – пожимает плечами Юлия.
- Вы здесь одна, незамужняя женщина. Я всего лишь снимаю у Евы комнату, а про нас уже рассказывают бог весть что.
- Что вы хотите? Маленький городок. Но я не из тех женщин, про которых людям интересно рассказывать сплетни.
- Ну, с чего вы это взяли? – в голосе Данковского звучит искреннее недоумение.
Между ними повисает немного неловкая тишина, которую прорезает душераздирающий вопль с улицы. Бритвенники вышли на работу.
- Данковский, - Юлия складывает руки на груди и говорит решительно, - что за старомодные предрассудки? Мы с вами интеллигентные люди, и вовсе не обязаны кидаться друг на друга, всего лишь потому, что оказались в одном доме после полуночи. И вообще, что значит моя репутация по сравнению с жизнью и здоровьем?
Комнатка еще более крошечная, чем спальня Данковского у Евы, почти вся занята широкой кроватью. Юлия ставит на столик масляную лампу и приносит простыни.
Она помогает ему стелить постель. Руки случайно сталкиваются. И никто не смог бы сказать, кто же начинает первым. Сплетаются пальцы, встречаются губы. В их объятиях куда больше поиска тепла и спасения, чем сладострастия. Они вершат свое маленькое торжество жизни среди бушующей за стенами смерти, забывая про бушующий за окном осенний ветер и ползущую по улицам чуму. Громко тикают часы в гостиной, но время замедляется, останавливается, замирает, а потом снова летит в лихорадочном ритме.
Даниил переводит дыхание и утыкается мокрым лбом Юлии в плечо.
- Я…- растерянно бормочет он.
Юлия гладит его по волосам:
- Ох, молчите, Данковский.
И они оба смеются.
-
-
04.07.2013 в 18:59-
-
04.07.2013 в 19:38-
-
04.07.2013 в 19:50-
-
04.07.2013 в 19:59-
-
04.07.2013 в 20:04-
-
04.07.2013 в 20:11-
-
04.07.2013 в 21:16Мне не показалось, что в начале есть намёк на реальные игры ума. Там обмен поглаживаниями - утешение за счёт того, что собеседники говорят на одном языке. Данковскому в ГнГ явно этого не хватает.
Раскроетесь?
-
-
04.07.2013 в 21:20-
-
04.07.2013 в 21:49Мириамель, не всегда игры ума это гонка интеллекта. Иногда это просто ум играет реальностью, чтобы сделать страшное смешным, а нереальное невозможным и через эту... эм... насмешку прийти к миру. Имхо, конечно)