Теплый весенний вечер. Солнце уже медленно начинает уходить за горизонт, легкий ветерок шевелит траву и ненароком срывает листья с цветущих яблонь. Чувствовалось приближение чего-то особенного. Девушка в легком платье сидела на качелях и смотрела в небо. Казалось, что она находится там уже целую вечность – привычка от прошлой жизни, так сказать. Даже теперь, когда ход времени её жизни стал другим, она ни капли не изменилась. Все такая же по-детски мечтательная, нежная и хрупкая. И все никак не может привыкнуть к тому, что она больше не находится на грани смерти, что она смогла вырваться из Промежутка и раскрасить Поверхность волшебной Сиренью и влюбленным в нее Золотом. А еще Оле никак не могла поверить в то, что наконец обрела свое счастье. Еще там, в гибнущем Промежутке, она была уверена, что в нем и останется. Но в последний цикл он пришел к ней. Отдал ей весь свой Цвет..и умудрился выбраться сам. И вновь отдал ей всего себя. А она ответила ему взаимностью. Потому что все время только его и ждала.. -Оле, ты здесь? От размышлений дочь Сирени и Золота отвлек голос молодого человека, вошедшего в сад. -Неужели тебе не надоело сидеть тут вечерами и думать о прошлом? – юноша подошел и подхватил её на руки, унося от качелей. – Может, пора начать мечтать о чем-нибудь более светлом? Оле обняла его и взглянула в карие глаза, отливающие на солнце теплым янтарем – все те же отголоски жизни в Промежутке. -Тогда как на счет того, чтобы посадить в саду сирень? – она лучезарно улыбнулась, а он рассмеялся и закружил её по саду. Его Сестра. Его суженая. Его невеста. Он больше не позволит ей страдать. Никогда.
Иногда ему снится серый умирающий мир, которого, кажется, не было. Перезвон Цветов, невозможные животные, перекроенные, изломанные Братья, прекрасные изможденные Сестры... Он просыпается после таких снов расстроенным, подолгу стоит в ванной, склонившись над раковиной и опасаясь поднять взгляд. Кажется - отражение посмотрит в ответ желтыми глазами, поднимет перевитую нитями Лимфы руку. Под прозрачной кожей обязательно будут искриться Серебром и Янтарем Сердца, и если коснуться пальцами дрожащего прохладного воздуха - в нем расплывется знак. Свеча или Донор... Конечно, ничего такого не происходит, когда он всё-таки поднимает глаза. Из зеркала смотрит живое человеческое лицо, волосы подстрижены коротко, у губ стрелки печальных морщин, на щеке родинка. Самое обычное лицо. Таких в любой толпе - десятки. Он угрюмо усмехается, умывается ледяной водой, натягивает джинсы. Работа ждет, ждет машина, ещё немного дорог - и кончиться рейс... В кармане куртки у него, рядом с пачкой сигарет, стопка карандашных набросков.
Иногда ей снится её дирижабль. Поскрипывание снастей, легонько качающийся под ногами трап, лязг гусениц внизу - Братец опять явился проведать... Она просыпается после таких снов в отвратительном настроении, торопиться, не давая себе времени вспоминать. Разбивает яйцо, плюхает сосиски, быстро заглатывает нехитрый завтрак, запивая его растворимым кофе. Всё те же серебристые волосы и упрямый взгляд, она ходит размашисто, по-мужски, штаны у неё цвета хаки. На поясе вечно позванивают ключи и отвертки, на щеке мазок машинного масла, в кармане пачка с сигаретами. Иногда, на ходу, она нашептывает молитву Серебру. И сама на себя за это злиться.
Грузовик слушается легко - огромный, как Червь, он съедает расстояние легко и незаметно. Главное - осторожно. Не съехать с дороги. Не задавить бросившегося под колеса идиота. Не сойти с ума от одиночества.
Она встречает его, стоя внизу, у подножки, хлопает спрыгнувшего по спине, оставляя грязный отпечаток. Здесь у них давно уже другие имена и другие роли, но он подхватывает её на руки легко и привычно, вспоминает, как кормил единственную нужную Донором, выпаивал Пурпуром и Серебром. Всего этого уже нет. Промежуток мертв, оставил серость обыденности, где цвета есть, но блеклые, где нужно присматриваться, чтобы видеть... Он целует её, смотрит в глаза - "Помнишь? Если нет, я свихнусь окончательно" Она отвечает на поцелуй, улыбается краешком губ - "Помню, парень. Ещё поболе, чем ты помню" Всего лишь дальнобойщик. Всего лишь механик. Только общая память, молитвы и наброски.
В горшке на подоконнике пробивается росток Серебра.
Мы должны учиться у растений: умирая, снова расцветать... (c)
Вах! Замечательные исполнения! Второе так совсем распрекрасно. Автор 1. Попробую угадать. Мммм... {Shion}? Автор 2. Так-с... А Вы, кажется, Белая Ворона?..) заказчик, да
Мы должны учиться у растений: умирая, снова расцветать... (c)
Белая Ворона, нет, не бросайте нас! В горах хорошо, а на Горхоне таки лучше) Разве же это плохо,что стиль узнаваемый? К тому же вы совешенствуетесь, это, по сравнению с вашими более ранними работами, очень хорошо заметно.
377 словИногда он думает о том, какое же из множества его сердец оказалось настолько влюбчивым. Самое ли первое, раскрытое той скучной, невнятной и безымянной?.. Может быть — все они? „Я знаю, ты винишь себя”, — говорила Она тогда, на шестнадцатом цикле, в первую их встречу после смерти безымянной. Враньё, ни в чём он себя не винил. Ему не было дела, он вообще не думал о несчастной самоубийце. Он просто жадно собирал кровавые капли, рассыпанные вокруг ветлы, — для Неё. Он был слишком влюблён, чтобы думать. Она уже и тогда находила его сама каждый раз, как он становился нужен Ей — в отличие от прочих, способных только сидеть и ждать. Только тогда у Неё не было толпы Масок, и Она шла к нему самостоятельно. Сейчас Она редко разменивается на такое. Её многочисленные воплощения, женщины в алых масках, за которыми не видно глаз, всегда узнают его моментально, во что бы он ни переодевался, как бы ни прятал своё лицо (это, к счастью, никого здесь не удивляет, не у него одного есть причины не желать узнавания). Любая из них способна в любой момент схватить его за запястье и молча повести неведомо куда — это всего лишь означает, что он опять зачем-то нужен Ей. Он никогда не знает — зачем. Порой всё, чего Она хочет, — одна ночь любви, но несколько раз Она заставляла его совершать красивые изощрённые преступления, — или, наоборот, безумные подвиги. Он каждый раз каким-то образом выживал — потому ли, что такова была Её воля?.. Он сам привёл Ей ту, что была, как говорят, суждена ему — сестру с Золотом, несчастную из предела над его родным, Находку. Он принёс её на руках и в буквальном смысле сам положил к Её ногам. Она улыбнулась, ласково подала этой девочке руку… и больше он не видел несчастную. Ему не было жалко её — наверняка она погибла красивой смертью, принеся себя в жертву… К тому же, Золото — яд для Неё. Божественной для стольких… Единственной, Возлюбленной — для него.
Иногда он нацепляет на руку янтарный браслет и выходит на улицу с гордо поднятой головой, не пытаясь ни от кого прятаться: смотрите, это я, тот, у кого нет иного имени, кроме загадочного прозвища „Гость”. Герой легенд, спаситель, убийца, безумец… что ещё вы обо мне слышали?.. В такие дни он не берёт с собой оружия. Ни один сумасшедший (коих здесь немало) не осмелится поднять руку на любовника Божественной.
Химерько_Псыххх, спасибо!) Автор боялся, честно говоря, что фест мёртв и читать его никто не придёт.) А ещё автор плохо прочитал правила и забыл пронумеровать исполнение, но, думаю, его простят. А.3
наверное, примитивно и не совсем то
Теплый весенний вечер. Солнце уже медленно начинает уходить за горизонт, легкий ветерок шевелит траву и ненароком срывает листья с цветущих яблонь. Чувствовалось приближение чего-то особенного.
Девушка в легком платье сидела на качелях и смотрела в небо. Казалось, что она находится там уже целую вечность – привычка от прошлой жизни, так сказать. Даже теперь, когда ход времени её жизни стал другим, она ни капли не изменилась. Все такая же по-детски мечтательная, нежная и хрупкая. И все никак не может привыкнуть к тому, что она больше не находится на грани смерти, что она смогла вырваться из Промежутка и раскрасить Поверхность волшебной Сиренью и влюбленным в нее Золотом.
А еще Оле никак не могла поверить в то, что наконец обрела свое счастье. Еще там, в гибнущем Промежутке, она была уверена, что в нем и останется. Но в последний цикл он пришел к ней. Отдал ей весь свой Цвет..и умудрился выбраться сам. И вновь отдал ей всего себя. А она ответила ему взаимностью. Потому что все время только его и ждала..
-Оле, ты здесь?
От размышлений дочь Сирени и Золота отвлек голос молодого человека, вошедшего в сад.
-Неужели тебе не надоело сидеть тут вечерами и думать о прошлом? – юноша подошел и подхватил её на руки, унося от качелей. – Может, пора начать мечтать о чем-нибудь более светлом?
Оле обняла его и взглянула в карие глаза, отливающие на солнце теплым янтарем – все те же отголоски жизни в Промежутке.
-Тогда как на счет того, чтобы посадить в саду сирень? – она лучезарно улыбнулась, а он рассмеялся и закружил её по саду.
Его Сестра. Его суженая. Его невеста. Он больше не позволит ей страдать. Никогда.
(не заказчик)
377.
Иногда ему снится серый умирающий мир, которого, кажется, не было. Перезвон Цветов, невозможные животные, перекроенные, изломанные Братья, прекрасные изможденные Сестры...
Он просыпается после таких снов расстроенным, подолгу стоит в ванной, склонившись над раковиной и опасаясь поднять взгляд. Кажется - отражение посмотрит в ответ желтыми глазами, поднимет перевитую нитями Лимфы руку. Под прозрачной кожей обязательно будут искриться Серебром и Янтарем Сердца, и если коснуться пальцами дрожащего прохладного воздуха - в нем расплывется знак. Свеча или Донор...
Конечно, ничего такого не происходит, когда он всё-таки поднимает глаза. Из зеркала смотрит живое человеческое лицо, волосы подстрижены коротко, у губ стрелки печальных морщин, на щеке родинка. Самое обычное лицо. Таких в любой толпе - десятки.
Он угрюмо усмехается, умывается ледяной водой, натягивает джинсы. Работа ждет, ждет машина, ещё немного дорог - и кончиться рейс...
В кармане куртки у него, рядом с пачкой сигарет, стопка карандашных набросков.
Иногда ей снится её дирижабль. Поскрипывание снастей, легонько качающийся под ногами трап, лязг гусениц внизу - Братец опять явился проведать...
Она просыпается после таких снов в отвратительном настроении, торопиться, не давая себе времени вспоминать. Разбивает яйцо, плюхает сосиски, быстро заглатывает нехитрый завтрак, запивая его растворимым кофе. Всё те же серебристые волосы и упрямый взгляд, она ходит размашисто, по-мужски, штаны у неё цвета хаки. На поясе вечно позванивают ключи и отвертки, на щеке мазок машинного масла, в кармане пачка с сигаретами.
Иногда, на ходу, она нашептывает молитву Серебру. И сама на себя за это злиться.
Грузовик слушается легко - огромный, как Червь, он съедает расстояние легко и незаметно. Главное - осторожно. Не съехать с дороги. Не задавить бросившегося под колеса идиота.
Не сойти с ума от одиночества.
Она встречает его, стоя внизу, у подножки, хлопает спрыгнувшего по спине, оставляя грязный отпечаток. Здесь у них давно уже другие имена и другие роли, но он подхватывает её на руки легко и привычно, вспоминает, как кормил единственную нужную Донором, выпаивал Пурпуром и Серебром.
Всего этого уже нет. Промежуток мертв, оставил серость обыденности, где цвета есть, но блеклые, где нужно присматриваться, чтобы видеть...
Он целует её, смотрит в глаза - "Помнишь? Если нет, я свихнусь окончательно"
Она отвечает на поцелуй, улыбается краешком губ - "Помню, парень. Ещё поболе, чем ты помню"
Всего лишь дальнобойщик. Всего лишь механик.
Только общая память, молитвы и наброски.
В горшке на подоконнике пробивается росток Серебра.
Любитель (особенно красивой структуры и цвета)
Замечательные исполнения! Второе так совсем распрекрасно.
Автор 1. Попробую угадать. Мммм... {Shion}?
Автор 2. Так-с... А Вы, кажется, Белая Ворона?..)
заказчик, да
Разве же это плохо,что стиль узнаваемый? К тому же вы совешенствуетесь, это, по сравнению с вашими более ранними работами, очень хорошо заметно.
автор 1, да :3
Автор боялся, честно говоря, что фест мёртв и читать его никто не придёт.)
А ещё автор плохо прочитал правила и забыл пронумеровать исполнение, но, думаю, его простят.
А.3
(есть что-то прекрасное в том, чтобы подписываться Гостем.)